0. МОЯ
ВОЙНА comuflage@webservis.ru < ВЕРНУТЬСЯ |
 |
||
|
АНДРЕЙ ОРЛОВ "СОЛДАТСКИЕ ТАНЦЫ" (почти правдивая история) Funf… В
тот вечер, вечер их первого выступления,
на улице шёл проливной дождь. Говорят,
что это – хорошая примета. Но ребята всё
равно здорово волновались, потому
приехали немного пораньше. Они
расплатились с таксистом, который
привёз их и поспешили к служебному входу
в клуб. Михаил
отнёсся к их волнению и раннему прибытию
с пониманием, а так как их пока ещё никто
не знал в лицо, он позволил им около часа
потусоваться в клубе, поглядеть на
публику и вообще, так сказать,
попривыкнуть. Полвторого
Славка и Андрей ушли в гримёрку
переодеваться, а Михаил дал последние
распоряжения диджею. Посетители
клуба, ещё ни о чём не подозревая, ели,
пили и вовсю отрывались на танцевальной
площадке – словом, в «Самоволке» текла
обычная, ночная, клубная жизнь. Когда
ровно в два ночи диджей объявил
выступление нового танцевального дуэта,
особого энтузиазма это ни у кого не
вызвало. Да и с чего бы? Народ
освободил площадку в центре клуба,
рассевшись по своим местам и
приготовившись к очередному заурядному
представлению. Разве могли они
предполагать, что на свете существует
ещё что-то, способное их удивить? Диджей
поставил фонограмму, прибавил звук и в
ярких лучах синих и белых прожекторов
под сводами «Самоволки» загремела
хорошо всем известная «Sonne»
RAMMSTEIN. Eins…
zwei… drei…
vier… funf…
sechs… sieben…
acht… neun… Аus!.. Они
появились на сцене молниеносно и сразу
оба – два рослых камуфляжных пятна, два
статных парня с бритыми затылками под
голубыми беретами. Их мускулы четко
реагировали на ритм музыки, они
безукоризненно двигались и народ, с
нескрываемым интересом, загляделся на
них. Пока – только так… Все
жаждут света / Бойтесь иль не бойтесь / Но
солнце светит из моих глазниц / Ему
сегодня ночью не зайти / И будет мир
считать до десяти… Сюжет
танца разворачивался стремительно. Они
были просто солдатами, обычными
ребятами, такими же, как и все… В
них не было ничего особенного, ничего
замечательного, ничего исключительного
– просто сильные парни … И
солнце, что горит в моих руках / Сжечь
может, может ослепить / И если
прорывается из сжатых кулаков оно / То
жар его ложится на мое лицо / Ему сегодня
ночью не зайти / И будет мир считать до
десяти… Они
были просто симпатичными, могучими,
выносливыми ребятами в военной форме… Они
дружили, крепко и по-мужски, они
старались держаться везде вместе… И
этот танец, их совместные, слаженные
движения при полной выкладке, не
оставляли в этом никаких сомнений… И
солнце, что горит в моих руках / Сжечь
может, может ослепить / И если
прорывается из сжатых кулаков оно / То
жар его ложится на мое лицо / Так больно
по груди мне ударяет / Что сразу
равновесие теряю / Приходится мне твердо
по земле идти / И будет мир считать до
десяти… Опс!,
песня кончилась, ребята на миг замерли.
Лучи всех прожекторов сошлись на них. Но
не успели зрители очухаться и что-то
сообразить, как тут же пошла следующая –
«Links
2, 3, 4…»
Фонограмма специально была
смонтирована таким образом, чтобы между
песнями не было пауз. И
опять всё вокруг пришло в движение,
завертелось, закружилось – свет,
громоподобный звук и среди всего этого
– ребята… Можно
сердца разбить? / Могут сердца говорить? /
Можно их терзать? / А может быть можно
украсть?.. Могут
сердца запеть? / А могут и умереть? / Могут
сердца быть дождём / А может и камнем
быть… Было
ясно, что обычная, размеренная служба
ребят кончилась, что их куда-то
отправили. Неожиданно в руках обоих
появились автоматы (их ловко подсунул
кто-то с бока танцевальной площадки, из
тени) с ними они и маршировали – это был
какой-то поход. Что ждало их впереди?
Никто этого не знал… Можно
сердца спросить / Ребёнка под ним носить
/ Можно думать заставить / А можно его
подарить… Они
хотят мое сердце - только справа / А я
смотрю и видно мне / Что бьётся оно…
Слева! / Завистник мой не знал об этом… Под
разухабистое «Links
2,3,4, links…»
кончилась и эта песня. Ребята замерли с
черными автоматами в руках, но солист RAMMSTEIN
уже шептал другие слова… Как
только милым деткам стукнет восемь / Я
тут как тут, я голос из подушки / И кое-что
я принесу с собой / Я это из груди своей
для вас достал… И
тут, грянула война… Она обрушилась на
ребят неожиданно, на миг смяла их,
бросила на землю. Но они всё-таки
поднялись и с невероятными усилиями
стали пробираться вперед… Да,
это сердце, что даёт мне силу /
Претендовать на ваши ясные глаза / И я
пою, пока не встанет солнце / И не
разгонит ярким светом тьму на
небосклоне / И моё сердце – горит!.. Всё
вокруг перемешалось. Смерть, бой, черное,
красное и белое… Ребята отбивали атаки,
оставались в живых, двигались дальше…
Конца и края этой войне не было… Они
приходят только по ночам / Бесплотные и
черные созданья / И выползают из сырых
подвалов / Чтобы остаться пятнами на
ваших простынях… Как
только милым деткам стукнет восемь / Я
тут как тут, я голос из подушки / И кое-что
я принесу с собой / Я это из груди своей
для вас достал… Было
видно, что в отношении ребят к друг другу
что-то переменилось. Это была уже не
дружба, это было что-то большее.
Наперекор войне, наперекор смерти,
наперекор всему… Они были вместе… Они
приходят только по ночам / И слёзы ваши
детские воруют / И ждут они, когда
взойдёт луна / Чтоб сжать мои холодные
сосуды… Но
все было не так уж радужно. Ребятам стало
трудно, непонятно, больно, тяжело. Они
страдали… И не у кого было спросить
совета – как правильно, что нужно делать…
Они тонули в своих чувствах друг к другу,
захлёбывались ими, а окружающий хаос
только усугублял всё это и доводил до
абсурда… И
всё это – без единого слова, только на
языке жестов, пластики, в неистовом
движении… На языке музыки и танца,
крашеного света, необычных стихов и
почти зловещего вокала RAMMSTEIN… Как
только милым деткам стукнет восемь / Я
тут как тут, я голос из подушки / И я пою,
пока не встанет солнце / И не разгонит
ярким светом тьму на небосклоне / И моё
сердце – горит!.. Грохот
предыдущей «Mein
Herz
brennt»
сменился тугим, почти зримым пульсом
новой песни «Ich
will». Автоматы
в руках у ребят пропали, отброшенные в
сторону. На смену им пришли два
пистолета с массивными ручками. В
красном свете прожекторов и сполохах
стробоскопа их вороненая сталь
смотрелась особенно внушительно и
угрожающе. Я
хочу, чтобы вы доверяли мне / Я хочу,
чтобы вы мне верили / Я хочу чувствовать
ваши глаза / Контролировать каждое
биение сердца… Непонимание
окружающих, необходимость прятать свои
чувства от чужих глаз – это было
невыносимо. Андрей был готов идти до
конца, наплевать на других ради своего
друга и остаться самим собой. Но Славка
боялся. Он боялся себя, боялся Андрея,
боялся своего чувства к нему, он боялся
всего. И даже форма, надетая на них, была
немым укором Славке в том, что между ними
происходило… Я
хочу слышать ваши голоса / Я хочу
разогнать тишину вокруг / Я хочу, чтобы
вы хорошо меня видели / Я хочу, чтобы вы
меня поняли… Славка
старался убежать от Андрея, отдалиться
от него, освободиться, стать чужим. Он
просил, требовал, умолял отпустить его.
Не любить, не желать… Он пытался
остаться один, он погибал от душевной
боли и от близости Андрея… Он ничего не
мог поделать с собой и мучался он
страшно… Я
хочу ваши грёзы / Я хочу вашу энергию / Я
хочу видеть ваши руки / И утонуть в ваших
аплодисментах… Андрей
воспринял всё это по-своему и стал
охотиться за Славкой, словно охотник за
зверем. Они оба кружили по клубу, два
бывших друга, а теперь – смертельных
врага, выслеживая друг друга – охотник и
жертва, а в руках у них хищно
поблёскивали пистолеты наизготовку… Вы
можете слышать меня? / Вы можете видеть
меня? / Вы можете меня чувствовать? / Я вас
не понимаю!.. / Но я хочу!!! И
в тот момент, когда грохот музыки
сменился гитарными переборами и солист RAMMSTEIN
гипнотическим голосом проговаривал
свой речитатив заново, заменив слово «я»
на «мы», Андрей настиг Славку, поставил
его на колени и снял с него берет. Он
завязал ему глаза черной лентой и Славка
замер вот так, с опущенной вниз бритой
головой и сложенными за спиной руками,
словно они были связаны. Полная
покорность побеждённого перед
победителем. Андрей медленно зашел
сзади и приставил пистолет к затылку
Славки. Он собирался его расстрелять,
покончив тем самым со всеми проблемами
одним махом… Вы
можете нас слышать? / Вы можете видеть
нас? / Вы можете нас почувствовать? / Мы
вас не понимаем!.. / Но мы так хотим!!! Но
он не смог выстрелить. В каком-то
заколдованном водовороте собственных
чувств Андрей медленно опустил пистолет
вниз, потом снял и свой берет и поднёс
пистолет к собственному виску… И
тут он словно очнулся, сообразив, что
собирается сделать и его пальцы
разжались. Пистолет упал к ногам Славки
вместе с черным беретом Андрея… Вы
можете нас слышать? / Вы можете видеть
нас? / Вы можете нас почувствовать? / Мы
вас не понимаем!.. / Но мы так хотим!!! Андрей
опустился перед Славкой на колени и снял
с его глаз смертную повязку. Он поднял
его голову вверх, держа его за
подбородок и… просто поцеловал в губы.
Они оба встали и крепко обнялись… Когда
прозвучали и стихли последние ритмичные
аккорды музыки, Славка и Андрей замерли
на середине танцевальной площадки
вытянувшись в струнку, спина к спине.
Славка поднял руки, сжатые в кулаки,
вверх, а Андрей развел свои в стороны. Получился
КРЕСТ… В
клубе воцарилась звенящая тишина… Все
вокруг словно окаменели, даже официанты.
Публика сидела за своими столиками,
раскрыв рты. Сколько продолжалась эта
немая пауза? Никто толком не помнил.
Очень долго. Всеобщее состояние полного
обалдения было налицо… И
вдруг отчаянный крик «Браво!» разорвал
тишину и всё вокруг преобразилось. Клуб
загудел, заревел, ожил, все принялись
хлопать, вопить, вскакивать со своих
мест… Медленно
подняв головы, опустив руки и
оглядевшись, Славка с Андреем, обливаясь
потом, увидели улыбки, слезы, искренний,
неудержимый восторг на лицах окружающих
их людей, который рвался к ним, на сцену…
Это было незабываемо! Это было ни с чем
не сравнимо и ни на что не похоже! Их
поняли…
Господи Боже, их поняли! Они смогли
сделать то, что хотели, о чём мечтали!.. И
они продолжили с удвоенным энтузиазмом.
Это была завершающая часть выступления… Клуб
окрасился глубоким красным светом,
почти пурпуром. Все вокруг затихли.
Послышался нежный перезвон
колокольчиков, удивительно красивые
переборы на гитаре, голос младенца, как
далекое эхо из самого детства… Это была
знаменитая «Mutter»… Андрей
и Славка, глядя только друг на друга, под
почти трепетное пение солиста RAMMSTEIN,
медленно расстегнули пропотевшие
кители и сняли их. Дальше они танцевали с
голыми, блестящими торсами, только в
камуфляжных штанах и берцах… Слезы
дряхлой толпы детей / Катятся по белым
волосам / Я брошу в воздух мокрое
ожерелье / И пожелаю, чтобы у меня была
мать… Теперь
Славка ничего не боялся. Он стал выше
своего страха, он был готов, он был полон
любви к Андрею. И он пошел к нему… Я
никогда не видел солнечного света / Я
никогда не видел матери груди / В моё
горло вставлен страшный шланг / И нету у
меня пупка на животе… Они
неистово любили друг друга. В этой их
грубоватой мужской нежности была
заключена невиданная сила и правда! Им
было наплевать на окружающих, на их
мнение, на их осуждение или одобрение, а
выкрики солиста RAMMSTEIN
«Mutter, Mutter!..»
словно пощечины сыпались на лица тех,
кто ничего не понимал в их отношениях, не
мог понять… Потому что это – тайна… Я
никогда не пробовал соска / Не видел
складок, чтобы их скрывать / Никто не дал
мне имени с рожденья / Меня зачали в
спешке и без спермы… Той
матерью, которая не родила меня… / Но я
сегодня ночью поклянусь / Что подарю ей
боль болезни жуткой / И брошу в реку,
вопреки рассудку… На
высшем пике напряжения прогремел взрыв
– война, как всегда невовремя,
вмешалась и сказала своё суровое,
веское слово. Люди не имели на это права,
она – имела… И
снова бой, рука об руку, плечом к плечу,
вместе, где все твои мысли не о себе, нет…
Все твои мысли о человеке, что стоит
рядом с тобой… О человеке, которого ты
любишь и которого стремишься сохранить
всеми силами, сохранить живым, заслонив
от смерти собой… В
её груди живет проклятый змей / А у меня
на лбу родимое пятно / Избавлюсь от него
и соскребу ножом / Пусть даже я от этого
умру… Славку
сразила пуля, он упал… Андрей замер над
ним, словно ничего не понимая… В
это время даже в песне наступила тишина… Низкий,
протяжный гул органа… Жалобный плач
скрипок… А потом, тихо повторенное
несколько раз: Мать…
Мать… Мать… И
вдруг неистовый, сумасшедший,
оглушающий крик солиста: MUTTER!!! И
точно такой же немой, безысходный,
захлёбывающийся крик Андрея,
разинувшего рот, оскалившего белые зубы,
запрокинувшего голову назад и
заломившего руки в неудержимом горе… В
её груди живет проклятый змей / А у меня
на лбу родимое пятно / Избавлюсь от него
и соскребу ножом / Пусть даже я от этого
умру… Андрей
оплакивал своего Славку, который лежал
неподвижно, лицом вниз и больше не дышал.
Он кружился вокруг него, падал,
вскакивал, бил невидимых врагов… Его
грудь разрывалась от боли. Он хватался
за неё так, словно хотел вырвать оттуда
своё сердце, которое не давало ему
возможности жить дальше… Жить одному…
А музыка над ним гремела… Мать!
Мать! Мать! О, дай мне силы жить!!! Мать… Собственные
силы потихоньку оставляли Андрея и на
последних секундах песни он опустился
рядом со Славкой на одно колено, уронил
голову на плечи и замер так… Красный
свет, льющийся с потолка, сменился синим.
И снова никакой паузы между песнями.
Опять послышался нежный перезвон
колокольчиков и клуб наполнился шумом
тихого, задумчивого ветра. Диджей
включил огромный вентилятор, который
стоял около него на стойке бара, в центре.
С потолка огромными клубами хлынул
густой белый дым и, подхваченный
потоками воздуха, быстро заструился
вдоль зала. Несколько белых и голубых
прожекторов так эффектно его
подсвечивали, что это создавало эффект
движущихся облаков. И
вот в этих упругих, почти осязаемых
кожей, потоках на полу лицом вниз лежал
погибший Славка, а подле него, как верный
пёс застыл безутешный Андрей. Это
была завершающая композиция RAMMSTEIN
– «Nebel»
(«Туман»). И она звучала сейчас - как
реквием… Они
стоят, обнявшись вместе крепко / Смесь
плоти, столь богатой светлым днём / И там
где море переходит в землю / Она пытается
ему всю правду рассказать… Горе
Андрея было безгранично. Оно стало почти
осязаемым для всех окружающих. Андрей
поднимал лицо и сжатые огромные кулаки
вверх, словно в последнем упрёке Небу за
то, что оно отняло у него его любовь, его
жизнь, его Славку… И двигался, двигался,
двигался… Но
их слова съедает злобный ветер / И там
где море переходит в землю / Она дрожит и
держит за руку его / И в лоб его целует
нежно… Андрей
был безутешен. Ничто не приносило ему
облегчения. Ничто и не могло принести…
Потерять любимого, которого обрёл с
такими усилиями и остаться одному,
совсем одному на целой земле… В
своей груди она скрывает вечер / И знает,
что должна всё пережить / Лишь голову
положит на его колени / И просит о
последнем поцелуе… Не
придумали люди ещё таких слов, чтобы
выразить всю глубину постигшего Андрея
отчаяния. Но музыка, которая
оглушительно лилась со всех сторон,
соединившись с магией безумного танца
одинокого Андрея, могла сделать это… И
делала… И
он её целует нежно тоже / И там где море
переходит в землю / Лишь бледность на
губах её ослабших / И слёзы выступают на
его глазах… Андрей
снова оказался стоящим над неподвижным
телом Славки. В руках откуда ни возьмись
опять появился пистолет… Он уже знал
выход для себя, он уже нашел его… А
остановить его было некому… И
он её целует нежно тоже / И там где море
переходит в землю / Лишь бледность на
губах её ослабших / И слёзы выступают на
его глазах… Как
только Андрей выстрелил в себя, вокруг в
клубе воцарилась непроглядная тьма. Но
лишь на секунду… Вспыхнул
яркий белый свет… Настолько яркий, что
движущиеся потоки тумана, гонимые
ветром, стали казаться чем-то нереальным,
словно это они испускали это сияние… Андрей,
зажмурившись, всё так же стоял над
Славкой, но теперь пистолета в его руке
не было. Славка же, медленно поднялся и
огляделся вокруг себя. И тогда Андрей
открыл глаза… Последний поцелуй так долго длится / Последний поцелуй… / И больше он не вспомнит ни о чём… Они
стояли друг напротив друга, светящиеся и
сияющие, как два Ангела… Потом Славка
подошёл к Андрею, обнял его за плечи и
улыбнулся ему. Вот так, обнявшись, вместе,
они побрели прочь из слепящего
светового потока… И теперь ничто на
земле, никакая сила, не могла разлучить
их… Спустя
минуту они уже сидели в своей гримёрке,
друг напротив друга, мокрые и
разгорячённые, запыхавшиеся и ещё не
остывшие после танца, а зал за их спинами
гудел и грохотал от восторга. Тут же к
ним ввалился Миша и прямо с порога
бухнул, что предлагает им работать у
него постоянно. «Что
вы сделали с моей публикой? –
восторженно кричал он – Они там просто
все с ума посходили! Орут как
ненормальные!» «Ничего
особенного, - ответил тогда ему Славка, -
«Мы просто были самими собой… И всё…» В
тот вечер они заработали целую кучу
денег! Они даже не рассчитывали на такой
успех! Нет, они, конечно, предполагали,
что «всем понравится»… Но чтобы так!..
Для них обоих всё, что произошло в тот
вечер в «Самоволке», стало полнейшей
неожиданностью. Они
вернулись домой к Славке на такси под
самое утро, всё еще опьянённые успехом.
Славка решил заварить кофе и когда он
это делал, Андрей подошёл к нему со спины,
нежно обнял и сказал: «Без
тебя бы у меня ничего не вышло… Спасибо
тебе, парень!» Славка
медленно обернулся и заглянул Андрею
прямо в глаза. «Я
давно уже хотел сказать тебе… Но я
боялся. А сегодня – скажу. Потому что не
нужно это больше скрывать. Я…» - голос
Славки дрогнул и сорвался. Он кашлянул. «Не
надо. Я всё знаю…Я тоже!» - горячо
прошептал Андрей, будто выдохнул слова в
лицо Славке. «Не
смогу больше без тебя…» - Славка положил
голову Андрею на плечо. Андрей
крепче его обнял, притянул к себе и
уткнулся губами в Славкину колючую
макушку. А
их кофе, тем временем, зашипел и убежал
на плиту… Всё, что произошло в тот вечер и утро с ними и между ними – было настоящим чудом! Иногда Бог бывает милостив к нам… Чего ещё им можно было желать от жизни? «Всего лишь пару небольших чудес в придачу…»
Ноябрь 2001, Москва © Андрей Орлов. Текст впервые опубликован на сайте COMUFLAGE@КОМУФЛЯЖ. |
|||
|
ГОСТЕВАЯ КНИГА И ФОРУМ САЙТА "COMUFLAGE @ КОМУФЛЯЖ" |
|||
